Предыдущий пост | Следующий пост
Это героико-комическая история. в которой я натерпелся страху... Но все, кто ее слышат, сильно смеются... Это было мое первое знакомство с ледорубом, веревкой и мылом (зачеркнуто)...
С Серегой Козловым у нас много общего. Ну, очень много. Серега приехал в Забайкалье в середине 70-х, издалека на строительство БАМа. И с тех пор там и живет - в Новой Чаре. Серега страшно любит горы и еще он классный пейзажный фотограф. Я тоже сюда приехал издалека и, много времени провел в зоне БАМа. Начиная с 81-го года работал в Каларском районе геологом, а позже зачастил сюда в качестве туриста. Но познакомились мы с Серегой только в 2002-ом году.
Еще больше у нас с Серегой различий. Он на пару лет меня младше, у него густая шевелюра, жесткие, чуть вьющиеся волосы, и он немного смахивает на кавказца. Если Серега приезжает в Москву, милиционеры обязательно принимают его за какого-то чеченца. Мой друг вообще неуютно чувствует себя в больших городах.
Характеры у нас тоже разные …. Да и вообще мало сходства. Серега реальный альпинист с большим стажем, он совсем не боится высоты, всю жизнь ходит в горы, и на его счету немало первовосхождений в Кодарском хребте. Два года службы в армии Серега не выпускал и рук учебник по альпинизму. А я, наоборот, в альпинизме – чайник, и до знакомства с Серегой в горах, конечно, бывал но, никогда не висел на веревке. И в армии я не служил, но при этом - лейтенант запаса. А Серега – сержант. (Это я не просто так написал, это - дальше «выстрелит»).
Как попал Серега в Чару – это - тоже очень любопытно. Говорит, что ему постоянно снилась какая-то одна и та же гора. И вот однажды, по пути из Москвы в Приморье (Серега родом из Партизанска), пролетая над землей за Байкалом, он через иллюминатор увидел какой-то чудесный хребет, а в нем разглядел ту самую гору! Вернувшись домой, он нашел это место на карте, выяснил, что горная цепь называется Кодар и что в переводе с эвенкийского «кодар» означает - «стена». Узнал, что здесь строится БАМ и требуются рабочие руки. И Серега приехал в Чару к своей горе. Сделал на нее первопроход , и назвал гору Летучим Голландцем, потому что вершина постоянно теряется в облаках. (Это сам Серега ее так и назвал). На Голландца даже смотреть страшно, не то, что лезть. А Серега побывал на его вершине дважды.
В общем, различий между нами больше, но, как минимум, две вещи нас с Серегой сильно объединяют: фотография и любовь к дикой природе.
Разумеется, первое, что предложил Серега через десять минут после знакомства, было: «А давай вместе на какую-нибудь гору залезем! На Голландца, например. Оттуда так-ки- е виды!…». Серега не преувеличивает. Я видел его фотографии с разных вершин Кодара, и мне очень хотелось иметь в своей коллекции что-то подобное. Но, я сказал, что на Голландца, мягко говоря, совсем не хочу. «Ну, давай тогда, для начала что-нибудь попроще», – согласился Серега. «Давай, на совсем простую, - сказал я. – А то очень страшно». - «Хорошо, - не возражал Серега. - Возьмем еще кого-нибудь третьего, найдем не сложную, «детскую» гору. Наденем кошки, прицепим тебя к веревке. Нормально, короче, все будет…».
Короче говоря, я Сереге зачем-то поверил. Есть у него способность усыпить бдительность….
Был это – апрель 2002-го, - когда мы познакомились. А лезть на кодарскую «детскую горку» договорились уже на майские праздники.
Третьим приехал еще один Сергей с фамилией Кочегаров из Благовещенска. Я его буду называть Сергей и писать курсивом, чтобы не путаться в рассказе. У Сереги с Сергеем также имеется много общего. Сергей тоже альпинист,познакомились с Серегой давно, в альплагере. Затем вместе ходили на гору Пионер в Кодаре.
У меня с Кочегаровым также обнаружились сходные черты. В частности, такие две бесполезные вещи, как неправильный прикус и склонность к писательству.
У себя в Благовещенске Сергей Кочегаров занимается промальпом - красит всякие вышки, мосты и мачты. Он соскучился по настоящему альпинизму и ехал в отпуск в Чару с гипертрофированным энтузиазмом. От Кодара, которого он давно не видел, Кочегаров пришел в полный восторг. С первой минуты, сойдя с поезда, и в течение двух последующих дней он периодически восклицал: «Вот это горы! Какая красота!! Просто писк!!! Мы тут продуктивно поработаем», а потом что-то писал в блокноте.
Мой же энтузиазм при виде весеннего Кодара, напротив, резко угас. В горах скопилось слишком много снега, и даже без бинокля было видно насколько высока лавинная опасность в этом году.
Короче, из нас троих организовалась группа с общими интересами, но с одной особенностью. Было серьезное отличие – мое и Сереги Козлова - от Сергея Кочегарова, и оно состояло в том, что мы с Серегой шли фотографировать, а Сергей приехал совершать подвиг. Даже два подвига. Он прибыл в Каларский район с «грандиозным проектом». Кочегаров был настроен покорить в Кодаре минимум две «неизвестные» вершины и дать им собственные имена. Названия были уже заготовлены: «Пик Амурской правды» в честь благовещенской газеты, где Сергей собрался опубликовать будущий героический очерк и «Пик Шурави» в честь воинов- афганцев. Сергей Кочегаров отчего-то был насквозь пропитан военной афганской темой, и у него была уже продумана фабула статьи в газету «Амурская правда».
Подвиг был неизбежен уже хотя бы потому, что под него благовещенские спонсоры выделили материальные блага в виде двадцати палок полукопченой колбасы (совсем не вкусной, кстати), мешка малосъедобных конфет-подушечек «Дунькина радость», ящика сгущенки и ящика тушенки. Сил у Сергея едва хватило, чтобы допереть этот чудесный «подарочный набор для восхождения» до Чары на поезде. Теперь голод нам не грозил.
Целый день 2 мая мы паковали и утрамбовывали рюкзаки. В перерывах посматривали на горные вершины, которые из Чары как на ладони, и постепенно снижали планку первоначальных амбиций. Я почти не участвовал в обсуждении, у меня было единственное пожелание: «никакого экстрима». Серега и Сергей и сами видели, что лезть куда-то по серьезному не надо и сошлись в итоге, что можно попробовать подняться по одному из отрогов на Лепрендинское плато. Это - гребень, который возвышается на полтора километра над Чарской долиной, и если выбраться наверх, оттуда открываются панорамные виды на Центральный Кодар. Чтобы начать маршрут, достаточно от Новой Чары доехать на поезде до какого-нибудь разъезда, а оттуда шагать к подножию гор и по ходу высматривать подходящий гребень для восхождения. Потом останется только залезть на макушку гребня и сфотографироваться с вымпелом «Амурской правды». Это и будет искомая вершина.
На следующее утро, очень рано мы заволокли тяжеленные рюкзаки в вагон рабочего поезда. Еды и снаряжения мы набрали столько, будто отправлялись в горы на целый месяц. Я тоже привез из Читы мешок каких-то специальных сублимированных каш с истекающим сроком годности. Почему-то мы не стали убавлять продукты (видимо, из уважения к спонсорам), и решили все богатство тащить с собой. В итоге вес рюкзаков превысил 40 кг, а у Кочегарова зашкалил за 50 кг. Банки с тушенкой бугрились внизу рюкзака, а колбаса торчала из-под клапана. Снаружи были привязаны бухты веревок, кошки и ледорубы.
Уже часа через полтора мы сошли на разъезде Сакукан. Лепрендинский гребень Кодара стоял прямо перед нами и два альпиниста начали его пристально рассматривать. Сергей торжествовал
- Ты посмотри, какие горы! А вон, какой гребень!!! Вот ту вершину можно назвать «Пик Амурской Правды»! Серега, тут был кто-нибудь?
- Да, тут везде по верху хожено. Ну, может, на этот пупырь конкретно никто и не поднимался, - кому он нужен? Это ж не гора, а так…
- Нет, ну это вообще писк! Супер горы! Нам нужно два объекта.
- Пока ничего не видно, куда лезть. Снега много. – Сказал Серега. - Надо ближе подойти, там посмотрим.
От железки до подножия гор примерно 20 км. Мы двинулись по лесу, а через пару часов вышли на замерзший ручей.
Нацепили кошки и пошагали по наледи. Идти по твердому льду было намного проще, чем сквозь таежные заросли по снегу, и мы за день приблизились к горам достаточно, чтобы уже отчетливо увидеть пилообразные гребни и мощные снежные карнизы, висящие «на честно слове».
Подойдя к развилке ручья, свернули в его левую составляющую. Там впереди Серега присмотрел уже гребень для восхождения.
Пьем чай на развилке ручья
Мы поставили палатку, сварили поесть, сели возле костра. Сергей Кочегаров что-то записывал в дневник и продолжал восхищаться горами.
- Вон та - просто аб-баалденная вершина. Писк! Ее мы назовем «Пик Шурави». Александр, ты кто по воинскому званию?
- Лейтенант. А что?
- А ты, Серега!?
- Я сержантом служить закончил.
- Отлично! Писк! Так и напишем: « Гвардии рядовой Кочегаров, сержант Козлов и лейтенант запаса Леснянский» совершили первовосхождение на гору в хребте Кодар и назвали ее «Пик Шурави» в честь воинов-афганцев…».
- Сергей, причем тут лейтенант!? – поразился я. – Пиши уж тогда: «Бывший геолог Леснянский…».
- Геологи бывшими не бывают! - пафосным тоном отрубил Сергей. – У тебя военный билет есть?
- Ну!?
- Значит, ты – лейтенант запаса!
У меня не было желания спорить, да и, честно говоря, вообще разговаривать не хотелось. В моей душе выросла тревога от вида надвигающихся гор. Если издали мощные снежные надувы на гребнях не казались такими страшными, то теперь стало грустно. Я уже мысленно шел по такому карнизу, готовому в любое мгновение сорваться в пропасть.
Небо между тем нахмурилось, и по нему поползли тучи, предвещающие снег.
Весь следующий день был мрачен.
Ручей сузился, и по его руслу идти стало невозможно. Скорость нашего передвижения упала до одного километра в час. Пришлось пробираться по берегу по очень глубокому снегу. С рюкзаками на плечах мы двигаться вперед не могли, и были вынуждены сначала топтать дорогу, а затем возвращаться и переносить груз. Так и челночили несколько часов туда-сюда по пятьдесят метров. Время от времени мы, возвращались в русло, потому что другого пути не было и пробирались вперед по огромным заснеженным скользким валунам, между которыми бежала вода.
В итоге за день мы прошли совсем немного, и вновь стали на ночлег. Пошел снег. Стало сыро и холодно. Горы выглядели очень неприветливо, настроение у меня совсем пропало. Быть лейтенантом - первовосходителем на «Пик Шурави» расхотелось окончательно. Оба Сереги, тем не менее, были бодры и жизнерадостны. Это несколько успокаивало.
- Это очень хорошо, что снег пошел - сказал Серега.
- ?
- Потому что к тому времени, как на гору полезем, погода переломится, и будет солнце!
Мы стояли вокруг костра в позе пингвинов и жевали невкусную жилистую колбасу с сухарями.
Амурская полукопченая не вызывала аппетита. Я решил избавиться от части груза и заварил кипятком пару пакетиков сушеных каш. Получилась липкая масса, с мерзким залежалым привкусом. Через силу я проглотил две ложки и стал рекламировать клейстер друзьям. Один Серега после дегустации выплюнул «гадость» в снег, другой наотрез отказался умирать, и посоветовал выкинуть и это и все остальное, чтобы зря не тащить в гору. Я немного посомневался, потом попробовал съесть еще ложку, после чего вывалил весь мешок с пакетиками под дерево. «Нет, - сказал Серега, - лучше сожги эту отраву в костре. А то весной зверушки найдут и все передохнут».
Сергей Кочегаров достал блокнот и с одухотворенным видом стал записывать впечатления прошедшего дня.
- Ну, что, Серега,- отвлек его Серега Козлов, - хочешь на гору лезть?
- Да, конечно! Что ты! Гора – просто писк! - Отвечал Кочегаров, но уже, как мне показалось, без сверх восторга.
- А ты, Саня, как? Как настроение?
- Настроение? … Вообще-то я сейчас в Чите квартиру достраиваю…. – Я сделал большую паузу.
- Ну, и ?..
– Ну, и мне очень бы хотелось в ней пожить, - закончил я.
Оба Сергея просто взорвались от хохота и долго не могли успокоиться.
- Классная шутка!
- Да, вообще-то я правду сказал про квартиру.
- Да ты не переживай! Вон там нормальный гребень. Поднимемся на него и потихоньку до верху дойдем, - стал успокаивать Серега. – Детский маршрут! Мы же не самоубийцы, чтобы куда-то в задницу лезть…. А, знаешь, какой оттуда вид откроется! - И стал расписывать, что мы с горы увидим. Даже пик БАМ!
На следующий день к обеду мы вышли в верховье ручья и оказались в цирке.
Здесь уже не было деревьев, но еще росли редкие кустарники.
Отсюда хорошо просматривался отрог, по которому нам предстояло выбраться на плато. Путь выглядел безопасным. Настроение улучшилось, тем более что к обеду тучи начало растаскивать и в небе появились синие разрывы.
Серега повел меня обучать азам альпинистской техники: правильно ступать в кошках, делать самостраховку, правильно падать со склона и тормозить ледорубом.
За ночь небо полностью очистилось, и с утра установилась ясная солнечная погода, как и предсказывал Серега. Этот день и последующая за ним ночь оказались кульминационными в нашем походе.
Утром 5 мая мы начали подъем из цирка на гребень.
По мере подъема виды открывались все более и более впечатляющими
С собой несли одну палатку, вторая палатка с частью вещей и продуктов осталась внизу. Чтобы выползти на гребень, понадобилось около часа.
Наконец, мы вылезли на гребень в этом месте:
И вот тут, наверху меня ждал неприятный сюрприз. Оказалось, что на другую сторону склон круто обрывается, а сам гребень имеет ширину сантиметров тридцать и представляет собой зубчатую каменную «пилу» присыпанную снегом с единичными кустами кедрового стланика. Эта пила тянулась метров на триста, и только далее гребень расширялся и круто уходил вверх.
Я почувствовал, что мне страшно не то, что идти вперед, а даже просто стоять на месте. Пока Серега и Сергей разматывали веревки, я соображал, как мне поступить.
- Серега, - объявил я, - все, шагайте дальше без меня.
- Как, почему!? - Поразился Серега.
- Я боюсь тут идти. Я предупреждал, что я фотограф, а не альпинист….
Оба Сереги принялись меня уговаривать, что это детский маршрут, что они меня встегнут в страховку, я пойду по перилам, и что вообще боятся тут нечего.
- Я все понимаю, но мне не по себе. Идите, а я спущусь и буду вас завтра ждать внизу.
- А как ты сам спустишься!? – сказал Серега.
- Да запросто.
- Нет, а вдруг ты ногу подвернешь или еще чего…. Нет, тогда будем все спускаться.
Это был хитрый расчет на то, что мне станет стыдно. Что из-за меня сорвется все мероприятие и спонсоры проекта потребуют обратно колбасу и конфеты-подушечки. Что «Амурская правда» лишится своего пика….
И мне стало стыдно!
- Ладно, черт с вами! Цепляйте ко мне свою веревку, - сказал я обреченно.
Серега закрепил один конец перил вокруг камня и стал выдавать веревку Сергею, который осторожно пошел вперед. По мере того, как 50-метровая веревка заканчивалась на страховочном конце, Серега орал Кочегарову: «Двадцать метров… десять…». Это означало, что Сергей должен подыскивать место, где закрепить свой конец. Кочегаров остановился, обмотал веревку за камень, и крикнул: «Перила готовы!». Теперь настала моя очередь на скользящем карабине пройти по перилам от Сереги до Сергея. Я встегнулся и двинулся вперед. Животный страх куда-то ушел, осталось только сильное внутреннее напряжение. Я дошагал до Кочегарова, надежно стал, после этого Серега Козлов освободил свой конец и пошел к нам, а Кочегаров стал выбирать и сматывать веревку по мере приближения..
Таким образом мы прошли пять или шесть веревок. На одном из этих переходов я, зацепившись кошкой за ветку стланика под снегом, все-таки свалился с гребня, но недалеко, благодаря страховке с двух сторон.
Дальше пила закончилась, и обрыв остался лишь по восточному склону гребня. Идти стало немного спокойнее, но все равно, во время остановок мне хотелось пониже присесть и стать меньше ростом.
Кочегаров (слева) и я
А вокруг было очень красиво
Небо было совершенно безоблачным, солнце припекало, и размягченный снег налипал на кошки. Гребень непрерывно, круто и бесконечно шел только вверх. Чтобы увидеть, что впереди приходилось сильно задирать голову.
Было уже понятно, что на самый верх мы вылезти сегодня не успеем, но я не представлял, где можно найти площадку для ночлега на таком склоне. «Ничего, найдем», - пообещал Серега.
Серега Козлов
Часам к шести вечера, когда солнце склонилось к горизонту, мы набрали больше километра высоты и вышли к такому месту, где дальнейший путь вверх по гребню прерывался небольшой пропастью. А за этим провалом начинался совсем уж крутой скальный и по-настоящему страшный участок подъема с выходом на вершину - будущий «Пик «Амурской правды». И от этого же места ответвлялся небольшой отрог, на котором мы заметили крошечную седловину, пригодную чтобы поставить палатку.
Низкое солнце озарило горы удивительным по красоте вечерним светом. Мы спустились к седловине и принялись ледорубами ковырять и выравнивать площадку, высекая искры из мерзлого камня.
Наконец, мы разложили палатку на пятачке. Его площади едва хватило для внутренней части. А верхний тент уже не помещался и свисал в пропасть с двух сторон. Мы начали поднимать полог, но этому вдруг помешал резко налетевший ветер. Весь день не было дуновения, а тут как специально…. Мы долго боролись, навалили внутрь камней, потом уже подняли дуги и закрепили растяжки. Привалили юбки камнями. … И тут ветер резко стих.
От палатки открывался шикарный вид на Чарскую долину, на соседний Удоканский хребет, окрашенный уходящими солнечными лучами в розовый цвет и на соседние с нами горные отроги.
После заката мы залезли внутрь, зажгли газовую горелку и поставили на нее котелок со снегом.
Серега Козлов
Сергей Кочегаров за день так умотался, что не стал дожидаться чая. Он практически сразу залез в спальник, и тут же уснул. Быстро стемнело. Вода начала закипать. Мы с Серегой развели спирт, нарезали колбасу и приготовились отдыхать. Однако не успели. С севера, со стороны хребта, на который мы целились забраться, сорвался порыв ветра. Он сильно встряхнул палатку и затих. Через несколько минут налетел второй шквал. Потом удары последовали один за одним с небольшими перерывами, и каждый раз все мощнее. Палатку стало трепать и клонить к земле. Мы с Серегой, сидя друг напротив друга, раскинули руки, схватились за дуги и стали держать убежище изнутри. Временами ветер стихал, и мы не недолго расслаблялись, потом слыша завывание нового шквала, кричали друг другу: «Держи!!!» и хватались за матерчатые стены. Палатка шумно тряслась, гудела, ткань трещала, мы перекрикивали ветер, и только Сергей Кочегаров ничего не слышал и ни о чем не подозревал, похрапывая во сне.
Стало реально страшно. На мне были надеты все теплые вещи и сверху пуховик. Но, с каждым напором ветра, когда полотнище палатки ложилось мне на спину, я чувствовал, как могильный холод проникает до позвоночника через всю эту одежду. От особо сильных хлопков гасла горелка.
Слышно было, как рвется ткань. Серега вышел наружу, проверил растяжки и поправил камни. Я не жаждал ему помогать, помня, что там скользкий снег и с двух сторон обрывы.
Было уже два часа ночи, ветер не утихал, а лишь усиливался. Ко мне пришла уверенность, что палатку неизбежно сорвет. Я объявил об этом своему другу.
- Что будем делать, Серега, когда дуги сломает и ткань порвет? – Спросил я.
- Да, ничего не будем, как-то спокойно ответил Серега. – Укроемся обрывками, ляжем в спальники и доживем до утра.
Такая простая трезвая мысль меня очень воодушевила. Действительно, нас же самих с горы не сдует! Мы же тяжелые…. Наверное…
- Ну, тогда наливай еще!
Часов до четырех мы довольно бодро пили чай со спиртом и колбасой, потом начали слипаться глаза. В минуты затишья мы отрубались, но бдительность не теряли и мгновенно вскидывались, спасая свое убежище.
Во мне зародилась новая вера, что палатка все же устоит до рассвета. К тому же я подумал, что завтра, после бессонной ночи Серега раздумает лезть через пропасть и потом дальше вверх по жуткому гребню. Гребень в моем представлении был реально жуткий и мне на него абсолютно не хотелось.
«Надо бы сделать снимок на память», - решил я. Когда в шторме наступил очередной короткий антракт, и Серега задремал, я прицепил вспышку на фотоаппарат, направил на друга и выкрикнул: «Серега, держи!». Натренированный за ночь Серега мгновенно встрепенулся и раскинул руки, а я тут же нажал на спуск и ослепил его вспышкой. В сполохе света я успел разглядеть перепуганное лицо очумевшего товарища.
Когда я закончил дико ржать, Серега объяснил, что ему представилось спросонья: ураган, вопль «мы гибнем» и молния в морду.
Кочегаров все так же безмятежно продолжал дрыхнуть….
Как и можно было надеяться, с первымипетухами лучами солнца темные силы сгинули и ветер затих. Наступило новое безоблачное утро. Мы так и не прилегли, но Сергей Кочегаров выспался за троих.
Рассказали Сергею о том, что было ночью…. Порадовались, что палатка мало пострадала. Вылезли на свет. Стали неспешно скручивать спальники, собирать рюкзаки. Я не торопил события и не задавал провокационных вопросов о дальнейших планах. Первым заговорил о них Серега Козлов:
- Ну, что, полезем дальше!? Серега, ты как?
- Да, я ничего…. Правда, коленки болят. Но, полезем, давай, - сказал Кочегаров явно без прежней радости.
- Ну, надо идти. Тебе же нужен «Пик Амурской правды»! А ты, Саня, как?
- В смысле, что я как? – Переспросил я с последней надеждой, что речь не о моем участии.
- Ну ты с нами на гору полезешь?
- А надо? – Поинтересовался я без энтузиазма. – Ты же сам всю ночь не спал.
- Ну и что! Зато там наверху…. Мы же хотели поснимать…
- Да, Серега, конечно хотели…. Но, я вас только буду тормозить. Лезьте без меня, а я вас с гребня поснимаю длиннофокусником. Классные кадры получатся, я уже приглядел….
Поднимаемся от палатки к страшному месту
В общем, мы не стали снимать палатку, вернулись к пропасти, где вчера закончили, я занял позицию с фотоаппаратом, а два Сереги в связке начали спускаться в провал. Они ловко пересекли его, потом прошли по крутой наклонной плите и оказались на узком гребне, в обе стороны обрывающимся стометровыми пропастями.
Мне хорошо было видно альпинистов и не хотелось быть на их месте. Серега подгонял Кочегарова, тот чего-то медлил. Его, похоже, беспокоила боль в коленях. Шли они вперед, попеременно, меняя друг друга, наконец, на очередной – пятой или шестой веревке Кочегаров встал.
- Чего встал!? Шагай, давай! – Недовольно начал Серега.
- Да я чего-то…
Мне не все было слышно, но я так понял, что по ходу начались серьезные трудности.
- Блин, что за команда! – Стал ругаться Козлов. – Детская гора, они не идут! Мы бы тут вдвоем с Витей Рыжим туда и обратно давно уже сбегали! Чего ты там не можешь!? Ладно, стой, сейчас я сам…
Серега дошел до Сергея: «Страхуй», - и двинулся вперед по пиле.
Мне было видно, как Серега прошел участок узкого разрушенного острого гребня, сбивая ледорубом снег с камней впереди себя, чтобы перепрыгнуть с «зуба на зуб» через разломы. Потом он стал облазить жандарм.
Он долго возился, что-то не получалось, затем сказал: «Ладно, черт ним. Тут хреново. Выбирай веревку, возвращаемся».
Вскоре Серега и Кочегаров вернулись ко мне, на исходную позицию.
- Рыхлятина, а не скала, - объяснил Серега. - Кошки даже не держат. А времени, чтобы искать другой путь для подъема, уже не хватает. Надо еще палатку собрать и донизу дойти…
Для меня наступил самый радостный момент «проекта»: мы сейчас будем спускаться с горы!
Теперь осталось только задокументировать подвиги на фотопленку, и раздать имена «впервые покоренным вершинам». Имя «Пик Амурской правды» досталось возвышению на гребне, с которого я фотографировал незаконченное восхождение. А «Пиком Шурави» стал скалистый взлобок, возле которого стояла наша палатка , там где лейтенант запаса Леснянский и сержант Козлов целую ночь напролет мужественно и стойко оберегали сон гвардии рядового Кочегарова.
Кстати, дотошности ради, надо заметить, что очень может быть, до нас нога человека не ступала на сей пупырь, и уж совершенно точно, что никто прежде не фотографировался на нем с каким-либо флагом.
Обратно вниз мы шли тоже в связке, но уже гораздо проще и веселее.
Засветло мы спустились в цирк к оставленной второй палатке,
а на следующее утро пошагали к разъезду, торопясь поспеть на вечерний бичевоз. За два предыдущих теплых дня наледь на ручье Саликит подтаяла, потекла, и мы шагали во многих местах, шлепая по воде.
Весна пришла. Все прекрасно, «задание выполнено успешно, все улыбаются», спонсоры будут довольны, я уже просто счастлив!
Вот такими мы спустились к разъезду на БАМе:
Серега Козлов
Сергей Кочегаров
А. Леснянский
С Серегой Козловым у нас много общего. Ну, очень много. Серега приехал в Забайкалье в середине 70-х, издалека на строительство БАМа. И с тех пор там и живет - в Новой Чаре. Серега страшно любит горы и еще он классный пейзажный фотограф. Я тоже сюда приехал издалека и, много времени провел в зоне БАМа. Начиная с 81-го года работал в Каларском районе геологом, а позже зачастил сюда в качестве туриста. Но познакомились мы с Серегой только в 2002-ом году.
Еще больше у нас с Серегой различий. Он на пару лет меня младше, у него густая шевелюра, жесткие, чуть вьющиеся волосы, и он немного смахивает на кавказца. Если Серега приезжает в Москву, милиционеры обязательно принимают его за какого-то чеченца. Мой друг вообще неуютно чувствует себя в больших городах.
Характеры у нас тоже разные …. Да и вообще мало сходства. Серега реальный альпинист с большим стажем, он совсем не боится высоты, всю жизнь ходит в горы, и на его счету немало первовосхождений в Кодарском хребте. Два года службы в армии Серега не выпускал и рук учебник по альпинизму. А я, наоборот, в альпинизме – чайник, и до знакомства с Серегой в горах, конечно, бывал но, никогда не висел на веревке. И в армии я не служил, но при этом - лейтенант запаса. А Серега – сержант. (Это я не просто так написал, это - дальше «выстрелит»).
Как попал Серега в Чару – это - тоже очень любопытно. Говорит, что ему постоянно снилась какая-то одна и та же гора. И вот однажды, по пути из Москвы в Приморье (Серега родом из Партизанска), пролетая над землей за Байкалом, он через иллюминатор увидел какой-то чудесный хребет, а в нем разглядел ту самую гору! Вернувшись домой, он нашел это место на карте, выяснил, что горная цепь называется Кодар и что в переводе с эвенкийского «кодар» означает - «стена». Узнал, что здесь строится БАМ и требуются рабочие руки. И Серега приехал в Чару к своей горе. Сделал на нее первопроход , и назвал гору Летучим Голландцем, потому что вершина постоянно теряется в облаках. (Это сам Серега ее так и назвал). На Голландца даже смотреть страшно, не то, что лезть. А Серега побывал на его вершине дважды.
В общем, различий между нами больше, но, как минимум, две вещи нас с Серегой сильно объединяют: фотография и любовь к дикой природе.
Разумеется, первое, что предложил Серега через десять минут после знакомства, было: «А давай вместе на какую-нибудь гору залезем! На Голландца, например. Оттуда так-ки- е виды!…». Серега не преувеличивает. Я видел его фотографии с разных вершин Кодара, и мне очень хотелось иметь в своей коллекции что-то подобное. Но, я сказал, что на Голландца, мягко говоря, совсем не хочу. «Ну, давай тогда, для начала что-нибудь попроще», – согласился Серега. «Давай, на совсем простую, - сказал я. – А то очень страшно». - «Хорошо, - не возражал Серега. - Возьмем еще кого-нибудь третьего, найдем не сложную, «детскую» гору. Наденем кошки, прицепим тебя к веревке. Нормально, короче, все будет…».
Короче говоря, я Сереге зачем-то поверил. Есть у него способность усыпить бдительность….
Был это – апрель 2002-го, - когда мы познакомились. А лезть на кодарскую «детскую горку» договорились уже на майские праздники.
Третьим приехал еще один Сергей с фамилией Кочегаров из Благовещенска. Я его буду называть Сергей и писать курсивом, чтобы не путаться в рассказе. У Сереги с Сергеем также имеется много общего. Сергей тоже альпинист,познакомились с Серегой давно, в альплагере. Затем вместе ходили на гору Пионер в Кодаре.
У меня с Кочегаровым также обнаружились сходные черты. В частности, такие две бесполезные вещи, как неправильный прикус и склонность к писательству.
У себя в Благовещенске Сергей Кочегаров занимается промальпом - красит всякие вышки, мосты и мачты. Он соскучился по настоящему альпинизму и ехал в отпуск в Чару с гипертрофированным энтузиазмом. От Кодара, которого он давно не видел, Кочегаров пришел в полный восторг. С первой минуты, сойдя с поезда, и в течение двух последующих дней он периодически восклицал: «Вот это горы! Какая красота!! Просто писк!!! Мы тут продуктивно поработаем», а потом что-то писал в блокноте.
Мой же энтузиазм при виде весеннего Кодара, напротив, резко угас. В горах скопилось слишком много снега, и даже без бинокля было видно насколько высока лавинная опасность в этом году.
Короче, из нас троих организовалась группа с общими интересами, но с одной особенностью. Было серьезное отличие – мое и Сереги Козлова - от Сергея Кочегарова, и оно состояло в том, что мы с Серегой шли фотографировать, а Сергей приехал совершать подвиг. Даже два подвига. Он прибыл в Каларский район с «грандиозным проектом». Кочегаров был настроен покорить в Кодаре минимум две «неизвестные» вершины и дать им собственные имена. Названия были уже заготовлены: «Пик Амурской правды» в честь благовещенской газеты, где Сергей собрался опубликовать будущий героический очерк и «Пик Шурави» в честь воинов- афганцев. Сергей Кочегаров отчего-то был насквозь пропитан военной афганской темой, и у него была уже продумана фабула статьи в газету «Амурская правда».
Подвиг был неизбежен уже хотя бы потому, что под него благовещенские спонсоры выделили материальные блага в виде двадцати палок полукопченой колбасы (совсем не вкусной, кстати), мешка малосъедобных конфет-подушечек «Дунькина радость», ящика сгущенки и ящика тушенки. Сил у Сергея едва хватило, чтобы допереть этот чудесный «подарочный набор для восхождения» до Чары на поезде. Теперь голод нам не грозил.
Целый день 2 мая мы паковали и утрамбовывали рюкзаки. В перерывах посматривали на горные вершины, которые из Чары как на ладони, и постепенно снижали планку первоначальных амбиций. Я почти не участвовал в обсуждении, у меня было единственное пожелание: «никакого экстрима». Серега и Сергей и сами видели, что лезть куда-то по серьезному не надо и сошлись в итоге, что можно попробовать подняться по одному из отрогов на Лепрендинское плато. Это - гребень, который возвышается на полтора километра над Чарской долиной, и если выбраться наверх, оттуда открываются панорамные виды на Центральный Кодар. Чтобы начать маршрут, достаточно от Новой Чары доехать на поезде до какого-нибудь разъезда, а оттуда шагать к подножию гор и по ходу высматривать подходящий гребень для восхождения. Потом останется только залезть на макушку гребня и сфотографироваться с вымпелом «Амурской правды». Это и будет искомая вершина.
На следующее утро, очень рано мы заволокли тяжеленные рюкзаки в вагон рабочего поезда. Еды и снаряжения мы набрали столько, будто отправлялись в горы на целый месяц. Я тоже привез из Читы мешок каких-то специальных сублимированных каш с истекающим сроком годности. Почему-то мы не стали убавлять продукты (видимо, из уважения к спонсорам), и решили все богатство тащить с собой. В итоге вес рюкзаков превысил 40 кг, а у Кочегарова зашкалил за 50 кг. Банки с тушенкой бугрились внизу рюкзака, а колбаса торчала из-под клапана. Снаружи были привязаны бухты веревок, кошки и ледорубы.
Уже часа через полтора мы сошли на разъезде Сакукан. Лепрендинский гребень Кодара стоял прямо перед нами и два альпиниста начали его пристально рассматривать. Сергей торжествовал
- Ты посмотри, какие горы! А вон, какой гребень!!! Вот ту вершину можно назвать «Пик Амурской Правды»! Серега, тут был кто-нибудь?
- Да, тут везде по верху хожено. Ну, может, на этот пупырь конкретно никто и не поднимался, - кому он нужен? Это ж не гора, а так…
- Нет, ну это вообще писк! Супер горы! Нам нужно два объекта.
- Пока ничего не видно, куда лезть. Снега много. – Сказал Серега. - Надо ближе подойти, там посмотрим.
От железки до подножия гор примерно 20 км. Мы двинулись по лесу, а через пару часов вышли на замерзший ручей.
Нацепили кошки и пошагали по наледи. Идти по твердому льду было намного проще, чем сквозь таежные заросли по снегу, и мы за день приблизились к горам достаточно, чтобы уже отчетливо увидеть пилообразные гребни и мощные снежные карнизы, висящие «на честно слове».
Подойдя к развилке ручья, свернули в его левую составляющую. Там впереди Серега присмотрел уже гребень для восхождения.
Пьем чай на развилке ручья
Мы поставили палатку, сварили поесть, сели возле костра. Сергей Кочегаров что-то записывал в дневник и продолжал восхищаться горами.
- Вон та - просто аб-баалденная вершина. Писк! Ее мы назовем «Пик Шурави». Александр, ты кто по воинскому званию?
- Лейтенант. А что?
- А ты, Серега!?
- Я сержантом служить закончил.
- Отлично! Писк! Так и напишем: « Гвардии рядовой Кочегаров, сержант Козлов и лейтенант запаса Леснянский» совершили первовосхождение на гору в хребте Кодар и назвали ее «Пик Шурави» в честь воинов-афганцев…».
- Сергей, причем тут лейтенант!? – поразился я. – Пиши уж тогда: «Бывший геолог Леснянский…».
- Геологи бывшими не бывают! - пафосным тоном отрубил Сергей. – У тебя военный билет есть?
- Ну!?
- Значит, ты – лейтенант запаса!
У меня не было желания спорить, да и, честно говоря, вообще разговаривать не хотелось. В моей душе выросла тревога от вида надвигающихся гор. Если издали мощные снежные надувы на гребнях не казались такими страшными, то теперь стало грустно. Я уже мысленно шел по такому карнизу, готовому в любое мгновение сорваться в пропасть.
Небо между тем нахмурилось, и по нему поползли тучи, предвещающие снег.
Весь следующий день был мрачен.
Ручей сузился, и по его руслу идти стало невозможно. Скорость нашего передвижения упала до одного километра в час. Пришлось пробираться по берегу по очень глубокому снегу. С рюкзаками на плечах мы двигаться вперед не могли, и были вынуждены сначала топтать дорогу, а затем возвращаться и переносить груз. Так и челночили несколько часов туда-сюда по пятьдесят метров. Время от времени мы, возвращались в русло, потому что другого пути не было и пробирались вперед по огромным заснеженным скользким валунам, между которыми бежала вода.
В итоге за день мы прошли совсем немного, и вновь стали на ночлег. Пошел снег. Стало сыро и холодно. Горы выглядели очень неприветливо, настроение у меня совсем пропало. Быть лейтенантом - первовосходителем на «Пик Шурави» расхотелось окончательно. Оба Сереги, тем не менее, были бодры и жизнерадостны. Это несколько успокаивало.
- Это очень хорошо, что снег пошел - сказал Серега.
- ?
- Потому что к тому времени, как на гору полезем, погода переломится, и будет солнце!
Мы стояли вокруг костра в позе пингвинов и жевали невкусную жилистую колбасу с сухарями.
Амурская полукопченая не вызывала аппетита. Я решил избавиться от части груза и заварил кипятком пару пакетиков сушеных каш. Получилась липкая масса, с мерзким залежалым привкусом. Через силу я проглотил две ложки и стал рекламировать клейстер друзьям. Один Серега после дегустации выплюнул «гадость» в снег, другой наотрез отказался умирать, и посоветовал выкинуть и это и все остальное, чтобы зря не тащить в гору. Я немного посомневался, потом попробовал съесть еще ложку, после чего вывалил весь мешок с пакетиками под дерево. «Нет, - сказал Серега, - лучше сожги эту отраву в костре. А то весной зверушки найдут и все передохнут».
Сергей Кочегаров достал блокнот и с одухотворенным видом стал записывать впечатления прошедшего дня.
- Ну, что, Серега,- отвлек его Серега Козлов, - хочешь на гору лезть?
- Да, конечно! Что ты! Гора – просто писк! - Отвечал Кочегаров, но уже, как мне показалось, без сверх восторга.
- А ты, Саня, как? Как настроение?
- Настроение? … Вообще-то я сейчас в Чите квартиру достраиваю…. – Я сделал большую паузу.
- Ну, и ?..
– Ну, и мне очень бы хотелось в ней пожить, - закончил я.
Оба Сергея просто взорвались от хохота и долго не могли успокоиться.
- Классная шутка!
- Да, вообще-то я правду сказал про квартиру.
- Да ты не переживай! Вон там нормальный гребень. Поднимемся на него и потихоньку до верху дойдем, - стал успокаивать Серега. – Детский маршрут! Мы же не самоубийцы, чтобы куда-то в задницу лезть…. А, знаешь, какой оттуда вид откроется! - И стал расписывать, что мы с горы увидим. Даже пик БАМ!
На следующий день к обеду мы вышли в верховье ручья и оказались в цирке.
Здесь уже не было деревьев, но еще росли редкие кустарники.
Отсюда хорошо просматривался отрог, по которому нам предстояло выбраться на плато. Путь выглядел безопасным. Настроение улучшилось, тем более что к обеду тучи начало растаскивать и в небе появились синие разрывы.
Серега повел меня обучать азам альпинистской техники: правильно ступать в кошках, делать самостраховку, правильно падать со склона и тормозить ледорубом.
За ночь небо полностью очистилось, и с утра установилась ясная солнечная погода, как и предсказывал Серега. Этот день и последующая за ним ночь оказались кульминационными в нашем походе.
Утром 5 мая мы начали подъем из цирка на гребень.
По мере подъема виды открывались все более и более впечатляющими
С собой несли одну палатку, вторая палатка с частью вещей и продуктов осталась внизу. Чтобы выползти на гребень, понадобилось около часа.
Наконец, мы вылезли на гребень в этом месте:
И вот тут, наверху меня ждал неприятный сюрприз. Оказалось, что на другую сторону склон круто обрывается, а сам гребень имеет ширину сантиметров тридцать и представляет собой зубчатую каменную «пилу» присыпанную снегом с единичными кустами кедрового стланика. Эта пила тянулась метров на триста, и только далее гребень расширялся и круто уходил вверх.
Я почувствовал, что мне страшно не то, что идти вперед, а даже просто стоять на месте. Пока Серега и Сергей разматывали веревки, я соображал, как мне поступить.
- Серега, - объявил я, - все, шагайте дальше без меня.
- Как, почему!? - Поразился Серега.
- Я боюсь тут идти. Я предупреждал, что я фотограф, а не альпинист….
Оба Сереги принялись меня уговаривать, что это детский маршрут, что они меня встегнут в страховку, я пойду по перилам, и что вообще боятся тут нечего.
- Я все понимаю, но мне не по себе. Идите, а я спущусь и буду вас завтра ждать внизу.
- А как ты сам спустишься!? – сказал Серега.
- Да запросто.
- Нет, а вдруг ты ногу подвернешь или еще чего…. Нет, тогда будем все спускаться.
Это был хитрый расчет на то, что мне станет стыдно. Что из-за меня сорвется все мероприятие и спонсоры проекта потребуют обратно колбасу и конфеты-подушечки. Что «Амурская правда» лишится своего пика….
И мне стало стыдно!
- Ладно, черт с вами! Цепляйте ко мне свою веревку, - сказал я обреченно.
Серега закрепил один конец перил вокруг камня и стал выдавать веревку Сергею, который осторожно пошел вперед. По мере того, как 50-метровая веревка заканчивалась на страховочном конце, Серега орал Кочегарову: «Двадцать метров… десять…». Это означало, что Сергей должен подыскивать место, где закрепить свой конец. Кочегаров остановился, обмотал веревку за камень, и крикнул: «Перила готовы!». Теперь настала моя очередь на скользящем карабине пройти по перилам от Сереги до Сергея. Я встегнулся и двинулся вперед. Животный страх куда-то ушел, осталось только сильное внутреннее напряжение. Я дошагал до Кочегарова, надежно стал, после этого Серега Козлов освободил свой конец и пошел к нам, а Кочегаров стал выбирать и сматывать веревку по мере приближения..
Таким образом мы прошли пять или шесть веревок. На одном из этих переходов я, зацепившись кошкой за ветку стланика под снегом, все-таки свалился с гребня, но недалеко, благодаря страховке с двух сторон.
Дальше пила закончилась, и обрыв остался лишь по восточному склону гребня. Идти стало немного спокойнее, но все равно, во время остановок мне хотелось пониже присесть и стать меньше ростом.
Кочегаров (слева) и я
А вокруг было очень красиво
Небо было совершенно безоблачным, солнце припекало, и размягченный снег налипал на кошки. Гребень непрерывно, круто и бесконечно шел только вверх. Чтобы увидеть, что впереди приходилось сильно задирать голову.
Было уже понятно, что на самый верх мы вылезти сегодня не успеем, но я не представлял, где можно найти площадку для ночлега на таком склоне. «Ничего, найдем», - пообещал Серега.
Серега Козлов
Часам к шести вечера, когда солнце склонилось к горизонту, мы набрали больше километра высоты и вышли к такому месту, где дальнейший путь вверх по гребню прерывался небольшой пропастью. А за этим провалом начинался совсем уж крутой скальный и по-настоящему страшный участок подъема с выходом на вершину - будущий «Пик «Амурской правды». И от этого же места ответвлялся небольшой отрог, на котором мы заметили крошечную седловину, пригодную чтобы поставить палатку.
Низкое солнце озарило горы удивительным по красоте вечерним светом. Мы спустились к седловине и принялись ледорубами ковырять и выравнивать площадку, высекая искры из мерзлого камня.
Наконец, мы разложили палатку на пятачке. Его площади едва хватило для внутренней части. А верхний тент уже не помещался и свисал в пропасть с двух сторон. Мы начали поднимать полог, но этому вдруг помешал резко налетевший ветер. Весь день не было дуновения, а тут как специально…. Мы долго боролись, навалили внутрь камней, потом уже подняли дуги и закрепили растяжки. Привалили юбки камнями. … И тут ветер резко стих.
От палатки открывался шикарный вид на Чарскую долину, на соседний Удоканский хребет, окрашенный уходящими солнечными лучами в розовый цвет и на соседние с нами горные отроги.
После заката мы залезли внутрь, зажгли газовую горелку и поставили на нее котелок со снегом.
Серега Козлов
Сергей Кочегаров за день так умотался, что не стал дожидаться чая. Он практически сразу залез в спальник, и тут же уснул. Быстро стемнело. Вода начала закипать. Мы с Серегой развели спирт, нарезали колбасу и приготовились отдыхать. Однако не успели. С севера, со стороны хребта, на который мы целились забраться, сорвался порыв ветра. Он сильно встряхнул палатку и затих. Через несколько минут налетел второй шквал. Потом удары последовали один за одним с небольшими перерывами, и каждый раз все мощнее. Палатку стало трепать и клонить к земле. Мы с Серегой, сидя друг напротив друга, раскинули руки, схватились за дуги и стали держать убежище изнутри. Временами ветер стихал, и мы не недолго расслаблялись, потом слыша завывание нового шквала, кричали друг другу: «Держи!!!» и хватались за матерчатые стены. Палатка шумно тряслась, гудела, ткань трещала, мы перекрикивали ветер, и только Сергей Кочегаров ничего не слышал и ни о чем не подозревал, похрапывая во сне.
Стало реально страшно. На мне были надеты все теплые вещи и сверху пуховик. Но, с каждым напором ветра, когда полотнище палатки ложилось мне на спину, я чувствовал, как могильный холод проникает до позвоночника через всю эту одежду. От особо сильных хлопков гасла горелка.
Слышно было, как рвется ткань. Серега вышел наружу, проверил растяжки и поправил камни. Я не жаждал ему помогать, помня, что там скользкий снег и с двух сторон обрывы.
Было уже два часа ночи, ветер не утихал, а лишь усиливался. Ко мне пришла уверенность, что палатку неизбежно сорвет. Я объявил об этом своему другу.
- Что будем делать, Серега, когда дуги сломает и ткань порвет? – Спросил я.
- Да, ничего не будем, как-то спокойно ответил Серега. – Укроемся обрывками, ляжем в спальники и доживем до утра.
Такая простая трезвая мысль меня очень воодушевила. Действительно, нас же самих с горы не сдует! Мы же тяжелые…. Наверное…
- Ну, тогда наливай еще!
Часов до четырех мы довольно бодро пили чай со спиртом и колбасой, потом начали слипаться глаза. В минуты затишья мы отрубались, но бдительность не теряли и мгновенно вскидывались, спасая свое убежище.
Во мне зародилась новая вера, что палатка все же устоит до рассвета. К тому же я подумал, что завтра, после бессонной ночи Серега раздумает лезть через пропасть и потом дальше вверх по жуткому гребню. Гребень в моем представлении был реально жуткий и мне на него абсолютно не хотелось.
«Надо бы сделать снимок на память», - решил я. Когда в шторме наступил очередной короткий антракт, и Серега задремал, я прицепил вспышку на фотоаппарат, направил на друга и выкрикнул: «Серега, держи!». Натренированный за ночь Серега мгновенно встрепенулся и раскинул руки, а я тут же нажал на спуск и ослепил его вспышкой. В сполохе света я успел разглядеть перепуганное лицо очумевшего товарища.
Когда я закончил дико ржать, Серега объяснил, что ему представилось спросонья: ураган, вопль «мы гибнем» и молния в морду.
Кочегаров все так же безмятежно продолжал дрыхнуть….
Как и можно было надеяться, с первыми
Рассказали Сергею о том, что было ночью…. Порадовались, что палатка мало пострадала. Вылезли на свет. Стали неспешно скручивать спальники, собирать рюкзаки. Я не торопил события и не задавал провокационных вопросов о дальнейших планах. Первым заговорил о них Серега Козлов:
- Ну, что, полезем дальше!? Серега, ты как?
- Да, я ничего…. Правда, коленки болят. Но, полезем, давай, - сказал Кочегаров явно без прежней радости.
- Ну, надо идти. Тебе же нужен «Пик Амурской правды»! А ты, Саня, как?
- В смысле, что я как? – Переспросил я с последней надеждой, что речь не о моем участии.
- Ну ты с нами на гору полезешь?
- А надо? – Поинтересовался я без энтузиазма. – Ты же сам всю ночь не спал.
- Ну и что! Зато там наверху…. Мы же хотели поснимать…
- Да, Серега, конечно хотели…. Но, я вас только буду тормозить. Лезьте без меня, а я вас с гребня поснимаю длиннофокусником. Классные кадры получатся, я уже приглядел….
Поднимаемся от палатки к страшному месту
В общем, мы не стали снимать палатку, вернулись к пропасти, где вчера закончили, я занял позицию с фотоаппаратом, а два Сереги в связке начали спускаться в провал. Они ловко пересекли его, потом прошли по крутой наклонной плите и оказались на узком гребне, в обе стороны обрывающимся стометровыми пропастями.
Мне хорошо было видно альпинистов и не хотелось быть на их месте. Серега подгонял Кочегарова, тот чего-то медлил. Его, похоже, беспокоила боль в коленях. Шли они вперед, попеременно, меняя друг друга, наконец, на очередной – пятой или шестой веревке Кочегаров встал.
- Чего встал!? Шагай, давай! – Недовольно начал Серега.
- Да я чего-то…
Мне не все было слышно, но я так понял, что по ходу начались серьезные трудности.
- Блин, что за команда! – Стал ругаться Козлов. – Детская гора, они не идут! Мы бы тут вдвоем с Витей Рыжим туда и обратно давно уже сбегали! Чего ты там не можешь!? Ладно, стой, сейчас я сам…
Серега дошел до Сергея: «Страхуй», - и двинулся вперед по пиле.
Мне было видно, как Серега прошел участок узкого разрушенного острого гребня, сбивая ледорубом снег с камней впереди себя, чтобы перепрыгнуть с «зуба на зуб» через разломы. Потом он стал облазить жандарм.
Он долго возился, что-то не получалось, затем сказал: «Ладно, черт ним. Тут хреново. Выбирай веревку, возвращаемся».
Вскоре Серега и Кочегаров вернулись ко мне, на исходную позицию.
- Рыхлятина, а не скала, - объяснил Серега. - Кошки даже не держат. А времени, чтобы искать другой путь для подъема, уже не хватает. Надо еще палатку собрать и донизу дойти…
Для меня наступил самый радостный момент «проекта»: мы сейчас будем спускаться с горы!
Теперь осталось только задокументировать подвиги на фотопленку, и раздать имена «впервые покоренным вершинам». Имя «Пик Амурской правды» досталось возвышению на гребне, с которого я фотографировал незаконченное восхождение. А «Пиком Шурави» стал скалистый взлобок, возле которого стояла наша палатка , там где лейтенант запаса Леснянский и сержант Козлов целую ночь напролет мужественно и стойко оберегали сон гвардии рядового Кочегарова.
Кстати, дотошности ради, надо заметить, что очень может быть, до нас нога человека не ступала на сей пупырь, и уж совершенно точно, что никто прежде не фотографировался на нем с каким-либо флагом.
Обратно вниз мы шли тоже в связке, но уже гораздо проще и веселее.
Засветло мы спустились в цирк к оставленной второй палатке,
а на следующее утро пошагали к разъезду, торопясь поспеть на вечерний бичевоз. За два предыдущих теплых дня наледь на ручье Саликит подтаяла, потекла, и мы шагали во многих местах, шлепая по воде.
Весна пришла. Все прекрасно, «задание выполнено успешно, все улыбаются», спонсоры будут довольны, я уже просто счастлив!
Вот такими мы спустились к разъезду на БАМе:
Серега Козлов
Сергей Кочегаров
А. Леснянский
Профиль
lesnyanskiy- lesnyanskiy
- Сайт
На странице
- lekamelnikova : (без темы) [+5]
dmitryl68 : (без темы) [+6] - kalabuhov : (без темы) [+1]
- se_boy : (без темы) [+1]
- natalyaryseva : (без темы) [+4]
- sigdan : (без темы) [+1]
- neuda4nik : (без темы) [+1]
- shuichkov : (без темы) [+0]
- ljivoi : (без темы) [+0]
- agata_g : (без темы) [+0]
- usefff : (без темы) [+2]
- nakaryak : (без темы) [+0]
- alex_strebl : (без темы) [+0]
- roz_panter : (без темы) [+1]
- maxnagorny : (без темы) [+1]
Дизайн chasethestars
chasethestars
Комментарии
Замечательный слог у Вас, Александр! Очень интересно читать!
А за отзыв Вам большое спасибо!!!
Была ссылочка,если не ошибаюсь,от Павла Косенко,которого читаю больше года.
Начал читать....
И... подсел на вас.
Вы очень интересно пишете.
Спасибо вам!
P.S.А вы не задумывались выпустить книжку с вашими рассказами,заметками и фотографиями? Было бы здорово!
Столько эмоций и впечатлений получила, читая и смотря ваше восхождение! Спасибо!
На Стене я, кстати, побывал. Забыл как называется, та, что ближе к Пекину. Народу там... И все новое, из плохого бетона )
Всегда с большим удовольствием читаю Ваш журнал и даю почитать другим.Удачи.